«Мысленный волк» Валерии Гай Германики наконец-то добежал до Екатеринбурга. Надо сказать, что наследил он не сильно. По одному сеансу в день в одном единственном кинотеатре, да ещё без рекламы, не дают волку возможности развернуться. Именитый сценарист Юрий Арабов, великолепная актриса Юлия Высоцкая, упорно-спорная Германика — каждый из них сам по себе может быть приманкой для любителей кино. Но нет — в зальчике на 12 мест заняты были только шесть. Интересно разобраться почему.
Кино как искусство
Имя Ю. Арабова на афише сразу предупреждает опытного зрителя, что он увидит «авторское» кино с мистическим сюжетом. И в нём обязательно будет какое-нибудь парадоксальное моралите. Фирменная фишка мэтра отечественной кинодраматургии — упражняться в вариациях на тему библейских заповедей. Что же даст нам сочетание арабовского стиля с творческой смелостью и честностью режиссёра В. Гай А. Германики? Любопытно.
Начало многообещающее: разрывают могилку. Далее гроб с покойником несут в церковь, отпевают, обмывают и встречают в раю. Т.е. мы видим всю похоронную процедуру с момента смерти, когда душа отлетела, до момента возвращения тела земле, только в обратном порядке. Это первый арабо-германиковский перевёртыш. За ним сразу же без предупреждения следует второй. Картинка резко меняется и вместо райского ромашкового поля мы видим слякотную деревенскую дискотеку. Добро пожаловать в реальную жизнь, ребята!
Красные Шапочки и чёрный пёс Анубис
Дочь приехала к Матери прямо на дискотеку, где та охмуряет молодую мужскую особь. Дочь с коробом на плечах, в котором сидит голодный ребёнок, упрашивает её идти домой. Они идут по волшебному лесу на хутор Небылое и говорят о волках. Вот вам и сказка про Красную Шапочку. Чем дольше идут, тем больше боятся. Правда, мамаша посмелее. Она уже опытная Красная Шапочка и знает, что неподалёку живёт охотник, который их спасёт, если что.
А доча пока неопытная и от страха чуть не забыла ребёнка на пеньке. Обычные люди жмутся друг к другу когда страшно, а эти Шапочки ссорятся и разбегаются. И вот уже мысленный волк дочери, нарисованный её воображением, предстаёт перед ней в виде египетского Анубиса, доедающего чью-то голову. Он гонится за ней и… Шапочки уже в Небылом, обсуждают продажу дома и встречают гостя — того самого парня, который запал на мамашу. Реальное в нереальном, всё как в жизни.
Парень с плохо читаемой татуировкой типа «стыдно быть несчастливым» соблазняет мать своим голым торсом. Дочь застаёт их совокупляющимися в сарае и выгоняет палкой на мороз. Жалко ей что-ли? Или ревнует… Потом к их дому приближается, судя по звукам и дыханию, гигантский Анубис и зачем-то раскачивает их скромное жилище. Обе Шапочки со страху, наконец-то, прижимаются друг к другу. Наступает минута их духовного единения. Мать обещает дочери продать дом, вернуться к ней в город и помочь деньгами. Качка прекращается.
Молочные реки
Дочь должна накормить грудью своего ребёнка, которому на вид лет пять. Но молоко из груди «не льётся». А почему оно должно литься? Женская грудь не кувшин. Не льётся молоко уже давно и почему дочь до сих пор не заработала мастит?.. Ах, оставьте банальные «почему». Не надо придираться к художникам, мы же заранее знали, что в этом фильме нас загрузят символами и метафорами. Потом подумаем и о них.
Мать читает над блюдечком с молоком заговор — смесь чего-то коммунистического и «Отче наш». Дочь разбивает блюдечко об косяк, молоко разливается (привет Тарковскому и Звягинцеву) и доморощенная магия срабатывает. Младшая Красная Шапочка достаёт накладную силиконовую грудь и кормит своё дитя. Все счастливы.
Маман звонит по телефону охотнику по фамилии Мухортов. Тот приносит убитого волка. Это знаменует освобождение дочери от страха остаться одной в тёмном лесу с мысленными волками и посвящение её в самостоятельную, отдельную от матери независимую женскую единицу. Мухортов хоронит волка.
Станция РЖД. Проводы дочери с ребёнком в коробе. Когда дочь садится в электричку, мать сообщает, что передумала продавать дом и остаётся в Небылом. Поезд трогается. Дочь едет одна в вагоне, а в окнах с обеих сторон бежит спереди назад волшебный лес. Очень выразительный кадр.
Художественные средства
Обилие художественных средств, которые используют авторы фильма, наводит на мысль о глубине как замысла, так и исполнения. Тут и архетипические образы: Дом, Лес, Мать, Ребёнок в коробе, Волк… И символ египетского царства мёртвых Анубис, и материнского начала — молоко. Магические ритуалы разлития молока, сексуального соития, убийства тотемного животного… Всё это может быть проинтерпретировано как угодно. Чем, собственно, и занимаются авторы многих рецензий и критических статей.
Имея такой арсенал многое можно сказать без слов, в этом и есть прелесть кино как жанра искусства. Удалось ли это Германике? Едва ли. Визуальные метафоры задают у неё множество тем. Здесь и освобождение женского начала, и родовые отношения, инициация во взрослую жизнь, в материнство, избавление от бессознательного страха смерти и прочая. Но ни одна тема не выращена до ясной мысли. После просмотра не остаётся ничего в сухом остатке кроме недоумения.
Заявить многое и не сказать ничего можно только если режиссёр не силён в материале тех образов, которые использует. Кто неясно мыслит, неясно излагает. И фильм поэтому получился путаный, невнятный не только по мыслям, но и по состоянию. Идеи теснятся и на экране, и в голове зрителя, не оформляясь ни во что существенное. Ни уму, ни сердцу. Но именно такие фильмы любят критики. На таком материале можно поупражняться в сочинении и приписывании авторам смыслов, о которых они не подозревали, но были настолько гениальны, что таки вылили их на экран. Вылить-то вылили, а чего добились?
Вывод
Я не читала сценария фильма. Скорее всего, в арабовском оригинале было больше связности образов и законченности мысли. Но на выходе мы имеем что имеем. Очередной фирменный смысловой перевёртыш «Верь, бойся, проси» не находит своего адекватного визуального художественного решения. Не сработали на него ни архетипы, ни метафоры, ни магия. Мысль, которая имела потенциал откровения, так и осталась ничем не подкреплённой голой вербальной формулой. А жаль.
Так бывает, когда начинающие кинематографисты хотят поразить всех наповал и в одном фильме сказать миру всё обо всём. Поэтому лично у меня после просмотра осталось послевкусие как от крепкого, но студенческого кино.
