И снова на сцене Екатеринбургского ТЮЗа, бывшего некогда имени Ленинского Комсомола, давали «Ромео и Джульетту». Театральное агентство «Ангажемент», которое привычно возит к нам золотомасочные спектакли (спасибо ему за это), представило интерпретацию великой пьесы Семёном Саксеевым в постановке Петра Шерешевского. Именитый Московский ТЮЗ, вечный Шекспир, вечная любовь и всё такое… Народ повалил… и… начал отваливать на тридцать пятой минуте действия. «Г…о, го…ще…», — так обозвал происходящее на сцене один из очень культурных и уважаемых мною зрителей. Многие из тех, кто досидел до конца, напротив, были в восторге от «необычности и новизны» режиссёрского подхода и неожиданного финала. В чём причина такого радикального разброса впечатлений? Будем разбираться.
Театральное исследование
Предупреждение всем любителям традиционной классики: Как только вы видите под крупным названием текст мелким шрифтом типа «театральное исследование природы любви и насилия» и т.п. — бегите. Потому что дьявол в деталях, помните это и реагируйте вовремя. Ваши ожидания не сбудутся, нечего деньги терять. Остальным, более гибким зрителям, рекомендую расширять театральный кругозор, чтобы видеть относительность новизны любой режиссуры. Всё уже придумано до нас.
О новизне конкретно
В чём же реальная новизна режиссёрского подхода Петра Шерешевского и автора драматургического материала С. Саксеева? Конечно не в том, что костюмы конца XVI века заменены на «шик» российских 90-х. И не в том, что в роли герцога Вероны выступает некий ментовский чин в красных лампасах: огульно обгаживать МВД стало объективной необходимостью «качественных» постановок современного российского театра. Нет никакой режиссёрской смелости в нарочитой подлости отца Джульетты, который согласен продать её герцогу-педофилу за коврижки для семейного бизнеса. Грубость и примитивизм общения персонажей тоже уже привычны на сценах наших театров. Ведь тридцать лет ведущие, и уже разбежавшиеся по заграницам, идеологи современного российского театра только тем и занимались, что внедряли нам в мозги относительность понятий «этика», «эстетика», даже «добро» и «зло».
Может быть новизна в декорациях? То ли пустырь, то ли помойка… Тоже нет. На ум приходит знаменитый и уже ставший древней театральной классикой мюзикл «Кошки», который не видел только ленивый. Впрочем, пользоваться чужими визуальными метафорами на театре не грех. Если подходит, почему не взять? А ведь подходит. В версии авторов спектакля вся жизнь героев, начиная от антуража и кончая речью — помоечные. И вот тут, среди чёрных куч, неожиданно пробиваются цветы: главные герои Ромео и Джульетта переходят в общении между собой на возвышенный язык современных справочников по психологии и философских трудов прежних времён. Они цитируют своих умных предшественников в вопросе исследования проблем любви и насилия в обществе. Вот так с ровного места раз — и поумнели. Это любовь их возвысила, не иначе.
Вкладывать в уста подростков речь взрослых так себе приём. Он не вызывает впечатления достоверности происходящего. Зато оправдывает амбицию авторов назвать свою постановку не трагедией, а исследованием. Только здесь возникает вопрос: исследовать, опираясь исключительно на чужие мысли это в самом деле «исследовать»? Тот сказал то, этот это… А дальше? А дальше теория заканчивается и начинаются экспериментальные процедуры. Сексуальная сцена сделана весьма пристойно, без подробностей. Это, безусловно большой шаг вперёд в театральном искусстве конца XX, начала XXI века. Неужели на большую театральную сцену робко возвращается принцип «условности»? Тьфу 3 раза, чтобы не сглазить…
Театр — кино — транзит
Весь спектакль над сценой висит белый ящик-комната. Когда он опускается, в нём идут сцены героев с одновременной видеотрансляцией происходящего внутри с упором на их крупные и крупно-средние планы. Таким образом зритель имеет возможность подглядывать за тем, что происходит неявно, где не должно быть свидетелей — например, драка или секс. Видеопроекция идет на стену ящика, обращённую в зал. Когда ящик висит на своём месте, то просто служит киноэкраном, на котором показываются крупные планы актёров. Надо сказать, что посмотреть есть на что. Актёрское мастерство в МТЮЗе на высоте. Мне всегда было жаль, что я из зала не вижу эмоций героев, а тут на тебе, любуйся сколько хочешь. Это с одной стороны.
А с другой… всё-таки театр это не кино. В том и фишка этого жанра искусства, чтобы жестом, речью, голосом, актёрской метафорой-придумкой донести до зрителя смыслы и эмоции. Кино в театре перебивает сам театр. Я смотрела почти исключительно на экран и лишь изредка на сцену. Поэтому целостного впечатления от спектакля у меня не случилось. Не вовлеклась, видео и сценическая реальность не соединились. Так уж устроен наш мозг, который может воспринимать в один момент времени только что-то одно. Шнырять глазами туда-сюда это неизбежно означает рассеивание внимания. Вообще, приём раздвоения внимания с помощью параллельного экрана, конечно, нов, ему как минимум сорок лет, а театру… ужас сколько столетий… Но зачем, если задача вовлекать, а не отвлекать и рассеивать? Или…
Метафоры и намёки
Кроме вышеназванной визуальной метафоры деградантского антуража лихих 90-х, в спектакле есть безусловно ещё одна, очень веская метафора. С самого начала, в прологе, за спиной тёти Джульетты, вводящей зрителя в курс дела, опускается штанкета с гирляндами сотен пар всяческой обуви. Ближе к финалу, когда Тибальд и Меркуцио убиты, как символ их смерти с них снимаются кроссовки. Потом их навешивают на опустившуюся обувную штанкету, заявленную в начале. Таким образом становится ясен замысел режиссёра — показать через обилие снятой обуви количество жертв насилия устоявшихся норм и правил над личностью. Кто слепо следует окостеневшим в веках обычаям, тот погибает. Эта метафора драматургически предвещает смысловой перевёртыш финала.
Актуализация средневекового материала через пародию на современность тоже не нова. Отец Лоренцо — ветеран афганской войны с гитарой, просвещённая Джульетта готова на половой акт с возлюбленным только с презервативом, впрочем, «как всегда». В постановке есть даже вставной пародийный номер, высмеивающий психотерапевтические телешоу. Довольно смешно, но, кажется, не к месту. Здесь пародия ради пародии. Как будто бы придумали для капустника, а потом стало жаль придумку и вставили в спектакль, путь люди порадуются. Дело вкуса, мне не зашло.
Финал
Чем же закончилось театральное исследование П. Шерешевского и С. Саксеева? Вывод главных героев таков: почему мы должны следовать устоявшимся мнениям о том, что правильно и неправильно? Ромео и Джульетта в свою прощальную ночь смотрят по телеку фильм 1996 года с молодым Леонардо Ди Каприо в роли Ромео, ловят параллели с собой и принимают решение: так, как на экране, мы не хотим и не обязаны. Влюблённые вспоминают про киношного хулигана Тарантино. Почему его героям позволено действовать вопреки устоявшимся общественным догмам, а им нельзя? Чем мы не Тарантины?… И…. фьюить… Ромео с Джульеттой сбегают из классического сценария под бурные аплодисменты публики в другую жизнь. Они угоняют родительский автомобиль и мчатся с попутным ветром любви навстречу неизвестности. Эффектно? Очень. Ново? Возможно…
Итак, в общем знаменателе от новизны у нас остаётся только неожиданный финал. Трагедии из истории любви двух подростков с моралью не получилось, зато появилась светлая перспектива. Трагедия Шекспира потеряла глубину благодаря оптимистичному исходу. Сама идея драматургического превращения трагедии в светлый путь тоже до смешного не нова. Да это и не важно. В бесконечной череде шекспировских постановок это ход лошадью. Рассматривая спектакль Шерешевского с точки зрения новизны я лишь отвечаю на аргумент зрителей своими доводами. Одновременно я также не могу согласиться с мнением о «гов…сти» спектакля. Это вполне себе крепкая драматическая постановка с хорошей актёрской игрой. Присутствие видеокамер на сцене мешало не сильно, а меня так вообще не смутило, поскольку я следила за «кино», а не за «театром». Мне интереснее психология, а она на крупных планах только и видна.
Если придираться к словам, то претензия авторов спектакля на жанр «театрального исследования» сильно преувеличена. Потому что вывод главных героев и мотив к действию не вытекают из тех цитат, которыми они делились друг с другом и общего художественного решения. Ромео с Джульеттой сбежали из дома спонтанно и банально под впечатлением от кинофильма, как и положено подросткам. Умничанье драматурга Саксеева с цитатами режиссёру Шерешевскому не пригодилось. Но это уже мелочи, отнесём их на слабое владение художниками театра методологией логических построений. )))))) За сим прощаюсь до следующего полёта нашей мысли.
P.S. Таки да, кто не в теме: Семён Саксеев это псевдоним П. Шерешевского. Про залотомасочную номинацию спектакля «Ромео и Джульетта» мне ничего не известно. В списках фигурируют совсем другие спектакли, в том числе и самого П. Шерешевского. Опять маркетинговый подлог «Ангажемента»? Если ошибаюсь — исправьте.
